Джон Уотсон отправлялся на шествие памяти Бориса Немцова, а оказался на обычной акции оппозиции.
Марш для меня начался в 10 утра, когда в маршрутку на площади Восстания залез бородатый мужичок в возрасте и очках. На выходе у метро Аннино через два часа я спрошу его:
- Вы Валерий?
- Да…
- Отставных?
- Да. А откуда…
- Виделись на суде над Тимаковым. Вы на Немцова?
- Да.
В следующий раз про Тулу я вспомню уже на Китайгородском проезде: усатый мужчина с шарфом «Яблоко» будет держать два плаката. Один с выходными данными PRяничной статьи про «тульского комиссара Катани» подполковника ФСБ Гришанова, второй – про «растление молодёжи» госпожой Шайденко. Под «растлением» усатый человек будет понимать «карусель», и десятки тысяч проходящих на Москворецкую набережную увидят это, а сотни – сфотографируют.
Получасом ранее я буду ехать в метро и вспоминать взрывы весной 2010 года. Только тогда под землёй было также много цветов, образовывавших в букетах чётное количество. И если вы были на красной ветке, то наверняка человек с цветами ехал на Лубянку или Парк культуры. Сегодня так же: все носители чётных цветов по оранжевой доезжали до Китай-города.
Я увидел напротив себя молодого парня. Ворот куртки был расстёгнут намеренно так, чтобы серп и молот на красном шарфе были видны. Он явно ехал на коммунистическую акцию против «либерального правительства Медведева». Я посчитал гвоздики. Эти 8 штук заверили меня, что потом он пойдёт на Китайгородский проезд, как и многие его товарищи по взглядам.
Толпу, вываливавшуюся из метро, только-только отфотографировавшую столпотворение внизу, на Славянской площади встречали передвижные телестанции со спутниковыми тарелками, между которыми почти затерялись осеняющие её крестным знамением Кирилл и Мефодий.
Давки не было, несмотря на огромное количество народа. Вообще организаторам и полиции надо сказать особое «спасибо» - настолько профессионально и вежливо сработали все. Полицейские перед рамками на вход работали, как створки вентиляционной системы, смыкаясь, чтобы отсекать толпу, и размыкаясь, скармливая рамкам новые порции людской каши. Те, кто ждали перед омоновцами, могли услышать, с какого года они «начали жить прилично»:
- С 2005 нам платить стали нормально, - тихо говорил старший прапорщик лейтенанту. А тот на него смотрел с недоверием.
Флагов было не счесть. Больше всего российских, потому что их раздавали. Отдельной группой держались бело-жёлто-чёрные имперцы. Ещё отдельнее и ещё малочисленнее – красно-чёрные анархисты, в адрес которых пожилая публика, перекормленная до отрыжки федеральным телевидением, шепталась: «Правый сектор, правый сектор…»
Самодельных плакатов было мало – наверное, с креативом у здешних посетителей много хуже, чем у ходоков на прокремлёвские шествия. «Борис, ты прав!» - переиначивали они сказанное Егором Лигачёвым Борису Ельцину, только теперь Б.Н. был другим. Правым. Но так же, как и тот, первый Б.Н., – мёртвым. «БОРИСь» - самый популярный плакат. Меньше всего было украинских флагов – я видел лишь два. Единственная кричалка, которую я мог бы себе позволить вне рамок шествия памяти – «Нет войне». Но те, кто кричал это на мосту, были уверены в том, что украинское государство отношения к конфликту не имеет. В их реальности всем руководит кровавый Путин, которому было посвящено пару плакатов с аббревиатурами, известными во всём русском мире: «ПТН ХЛ» и «ПТН ПНХ».
С погодой повезло. Именно под такую мерзлявую, моросящую с неба дрянь одетая в совершенно антиутопичные листы Спасская башня, из-под них глухо звякавшая курантами; затуманенный кружащий над стотысячной толпой полицейский соосный КАмов с камерой, которому положено вечно занижать численность акций оппозиции раз в пять; скупо-золотые купола Ивана Великого, поблёкшие вдали, как международный имидж России; гнетущие трубы электростанции Смидовича, коптящие и без того отвратительное серое небо, - лучше всего варили атмосферу, в которой надо скорбеть.
Но скорби не было. Либеральные и оппозиционные издания напишут, что это была самая тихая акция оппозиции. Скорбная и молчаливая. Но на акцию оппозиции я не собирался уезжать воскресным утром из Тулы. Я ехал на траурное шествие, на котором не будет тысяч селфи, неистового смеха, оппозиционных кричалок. Я ошибся.
Многие люди несли выданные плакаты «НЕТ СЛОВ», но толпа зачем-то кричала. Кричала, что «Россия – бес Путина» (я согласен – это сущая правда). Кричала «долой власть чекистов». Кричала «Россия будет свободной». Устами молодой сисястой девахи, которой место в первом ряду перед гламурными подонками из телевизионных стэндапов, вопрошала:
- Почему никто не кричит?
Я не удержался:
- Может быть, потому что это траурное шествие?
Зачем-то начали кричать «Свободу Надежде Савченко!». Хотелось попросить этих людей одуматься. Спросить их, ужели не сыскать по российским тюрьмам российских сограждан, сидящих невинно, зазря, потому что наступили на хвост не там и не тем? Хотелось узнать у них, чем так дорога им судьба этой украинской гражданки, зачем они участвуют в строительстве национального мифа другой страны, навешивая лавры героя туда же, куда и украинская пропаганда?
Конечно, Борис Немцов кричал бы это вместе с ними. Он и писал про неё много в последнее время. И конечно, государственная пропаганда уже начала отрабатывать линию украинского придурка Гончаренко, фотографировавшегося на фоне тел в Одессе: «Вот смотрите, с кем якшаются те, кто хотел почтить память Немцова». Только меня увольте отсюда. Меня вычеркните из списка якшавшихся, пожалуйста.
Я шёл туда, потому что дико жалел этого человека. Мне совершенно чужды были его политические взгляды, его разворот на Запад и взгляд в сторону Спасо-Хауса, но я любил его как человека. Он был замечательный, живой, настоящий. Ловелас и мужик. Я помню, как пять лет назад на Триумфальную приехал старик Лимонов, чтобы защищать Конституцию из кольца мордоворотов. А Немцов ходил без охраны. Его тогда впихнули сразу после меня, уже думавшего, что я – последняя сельдь в автозаке. Он сказал:
- Здрасьте, - и, смешно говорить, спросил: - можно пройти? – и начал протискиваться в глубину «Урала» - куда-то, где его друг Яшин уже радостно кричал: «Боря, мы теперь, как Тимошенко!».
Немцов не унижал ментов в ОВД Тверское. Он всё понимал, и они всё понимали, но он вёл себя достойно. Тогда писатель Панюшкин привёз в ОВД еды задержанным, Немцов как-то договорился с ментами, и в одну из комнат её передали через окно.
Я видел его последний раз в ГУМе. С какой-то молодухой он шушукался в двух метрах от меня в пуфах только-только открывшегося кинотеатра. И было понятно, что вот сейчас он, этот 50-летний дядька, поедет с этой сексуальной девчонкой к себе домой. Может, он так и шёл тогда. Мимо Василия Блаженного по Большому Москворецкому мосту. Просто тогда градус пропаганды ненависти к «пятой колонне» и «национал-предателям» был пониже.
Теперь в этой чужой толпе я заходил на мост, пройдя мимо напротивкремлёвских развалин «России» (не удержаться от пошлой метафоры в стиле: «кавычки можно и не ставить»). И толпа, у которой по-прежнему в руках «НЕТ СЛОВ» изрыгала из ртов очередное «Путин, уходи».
Народ мой глуп. Та мерзкая его часть, что по телевизору выражала скорбь, прочитав в рассылках из АП то, как надо комментировать гибель Немцова, уже работала вовсю, рассказывая про Запад, хунту, укропов и прочие СБУЦРУНАТО.
Десятки тысяч вокруг Кремля рождали ненависть с другой стороны, потому что толпа, а толпа, которая не вешает ярлыки убийц, бессмысленна. Миллионы сидели дома, потому что Россия действительно ни разу не Украина и «участвовать в околополитическом шоу я не хочу».
И вот я шёл мимо столба с тремя камерами в 20 метрах от места убийства и слушал, как гибель Бориса Немцова мой народ использовал в своих целях. И думал, что другого народа нет у нас, а я – его часть. И он это понимал. Потому наверняка улыбался и ухохатывался своей белозубой улыбкой. А может быть, материл. Но, скорее всего, не печалился. Мне его не было видно. Серое небо, моросящий дождь, полицейский вертолёт, коптящие трубы – ну, вы помните.
Джон Уотсон
О покойнике или хорошо или никак!
Поэтому все выкрике о ненавистном режиме Путина, воспринимаются, что о покойнике сказать хорошего нечего и если кто и говорить о нём хорошее то только те, кто с ним вместе разваливал страну в 90-е или пытались развалить сейчас.