И мечтал он стать министром иностранных дел всего королевства, на худой конец - дипломатом. Дед Сухоручкина был вертухаем, а отец известным топтуном, с утра до вечеру топтался по городским улицам, увиденное записывал на манжеты, а по вечерам бегал на доклад в Тайную Канцелярию.
Для сына своего, тоже Сухоручкина, злата-серебра не жалел. Нанимал ему мамок-нянек, фрейлин и гувернёров, чтобы учили его разным манерам и языкам иностранным.
Но Сухоручкин учиться не любил, а любил он себя. Забросит бывало букварь подальше и быстрей к зеркалу. Встанет, пузо выпятит и начинает мечтать, как он заморских герцогов жизни поучает, речи важные говорит в сенатах-парламентах. Стоит Сухоручкин, любуется на себя, мечтает, как все ему хлопают, восхищаются им, презенты-подарки несут.
Так и прошло отрочество Сухоручкина. Всё в мечтах да перед зеркалом. Потому в академию, где на дипломатов учат, Сухоручкина не взяли, умом не вышел. Не помогли ему ни папа-топтун ни призывы к профессорам вспомнить о справедливости. От огорчения у Сухоручкина выросли усы, и чем он их не обрезал, ничего не помогало.
Опечалился Сухоручкин, понял, что могут его в княжескую дружину призвать, года на два. А в дружину Сухоручкин идти боялся. Потому как сызмальства бил, только девок слабых, а на сверстников-сорванцов бегал жаловаться нянькам. Где уж тут с супостатом сражаться. И решил Сухоручкин отсидеться в университете города Самоварова, где на гувернёров учат. В университете том папу-топтуна знали и отказать в приёме усатого сына-недоросля не посмели.
Стал учиться Сухоручкин на гувернёра. Но гувернёром быть не хотел, а желал он издавать указы-распоряжения. Да так желал, что скулы сводило.
Но никто подчиняться Сухоручкину не хотел. Тогда решил он жениться, и делал это три раза. Только суженые Сухоручкина скоро понимали, что муж любит не их, а обожает одну свою власть над ними. Потому быстрёхонько от Сухоручкина сбегали вместе с ребятёнками от него прижитыми.
А власти Сухоручкину хотелось всё больше. И решил он податься в политики. Сперва полосатые флаги по ночам развешивал, потом зелёные, потом белые. Потому как дружил то с полосатыми, то с зелёными, то с белыми. Кому толпа <Ура!> кричала, кого князь любил, с тем и водился.
Расчётлив был Сухоручкин. А на досуге вспоминал о справедливости. Даже в блокнот себе записал, чтоб не забыть: <После сытного обеда вспоминать о справедливости!>
Тут пришло время выпускаться из самоварского университета и Сухоручкина опять стали звать в княжескую дружину. На его счастье царский указ вышел: кто гувернёром в селе-деревне будет, того на войну не брать. Но Сухоручкин был хитёр, и наведывался в деревню лишь на семь часов в неделю, чтоб в княжеское войско не попасть. Остальное время трудился ростовщиком в Аут Шур Банке. Давал деньги под процент и выгоду с того имел немалую пока банку из-за Сухоручкина не пришёл полный аут.
В ту пору в Самоварове сделали думу, чтоб законы для княжества сочиняла. И решил Сухоручкин податься в депутаты. Народу про ростовщичество своё ничего не говорил. Назывался гувернёром. Девиз себе состряпал. Подглядел у писателя Скалженицина: <Жить по правде>. Слова местами переставил и приписал мысль мудрую себе. А народ в том княжестве, кроме умников очкастых, Скалженицина не читал, и решил, что это Сухоручкин умён и оригинален. Так стал Сухоручкин депутатом. Потолстел, складки по пузу пошли, усы во все стороны торчать начали.
Будучи депутатом, Сухоручкин любил возить дружков своих, недорослей великовозрастных, в лагеря для деток малых. Деньги на это в казне губернской брал. Дружки те однажды опились браги, да так, что один помер, свалившись в нору мышиную. Но Сухоручкину, как депутату, всё сошло с рук.
В думе Сухоручкин от микрофонов не отходил. Как какой художник или глашатай на заседание пожалует, Сухоручкин тут как тут. Вот он я, важный и толстый, рассказывайте обо мне, показывайте, рисуйте меня. Но глашатаи с художниками Сухоручкина не любили, потому как видели его самомнение непомерное и безграмотность полную. Потому про демагога Сухоручкина в листках да лубках своих не рассказывали. Осерчал на них Сухоручкин. В суды стал таскать, божился, что честь его поругана, просил судей о справедливости вспомнить. Но судьи в том княжестве чести у Сухоручкина не находили, хоть искали долго, несколько дней напролёт.
Тогда Сухоручкин обратился к народу. Вспомните, мол, о справедливости, берите колья, кастрюли, да идите к дому княжескому, чтоб налог с ваших изб не повышали. Но народ Сухоручкина не послушал. Потому как знал, что сам Сухоручкин против интересов их города Самоварова голосовал всё время. А свой вариант закона о налогах с изб Сухоручкин написал такой, что советники князя, те, что грамотные, десять ошибок в двух предложениях нашли. Не пошёл народ дом градоначальника громить, а Сухоручкина за призыв к бунту прозвал Гапоном.
А ещё народ знал про Сухоручкина, что не любит он с простыми людьми встречаться, всё помощников своих отряжает. Сам же в то время разъезжает на лошади. Сперва на вишнёвой девяносто девятой модели, а потом и десятой, серебристой. Озадачился народ: жалованье у Сухоручкина десять гривен, половина на алименты за ребятёнков брошенных уходит, откуда ж деньги на скакунов резвых? Пошёл ропот по народу, что Сухоручкин выгоду имеет с тайных дел с купчинами толстыми да лихим разбойником Лешаком. Не от того ли тело у него стало рыхлое, рассыпчатое, да лошадь появилась резвая. Потому в царскую думу, куда хотел перебраться наш герой, народ его не избрал. Хоть и рисовал себя Сухоручкин рядом с царём-батюшкой, призывал поддержать войну в горной стране, о справедливости призывал вспомнить, ничего не помогло.
Сухоручкин хотел запить горькую. Да потом решил, что и в Самоварове можно нежить тело рыхлое, да на лошади серебристой кататься. Вспомнил о справедливости и надумал градоначальником стать. На несчастье Сухоручкина самоваровские разбойнички насмерть забили в лесу лихого разбойника Лешака. Не стало у Сухоручкина злата-серебра, чтоб малевать лубочные картинки со своей мордой усатой, да по плетням их развешивать. Надумал тогда Сухоручкин разбросать в Самоварове подмётные письма.
Написал в них будто он, Сухоручкин, и не Сухоручкин вовсе, а заморский шпион Клаус-Шмаус. А когда самоваровцы стали дивиться на такое творчество Сухоручкина, побежал в Тайную Канцелярию: сыщите, мол, мне автора подмётных писем. Тайные канцеляры ударились в сыск, а Сухоручкин посмеивался над ними, лёжа на печи, да дивился своей сметке. Но не помогли ему письма подмётные. Самоваровцы на выборах градоначальника сказали Сухоручкину: вот тебе Бог, в вот - порог.
Осерчал Сухоручкин на самоваровцев, а более того - на градоначальника Казюкова. <Я тебе покажу>, - подумал он, о справедливости вспомнил. И отрядил в совет к градоначальнику дружков своих Вином Обкуренного, да Алексашку Магнатова, что вместе с Сухорученковым как гувернёр по сёлам прятался, чтоб в дружину княжескую не забрали. Вином Обкуренный, да Алексашка умом не вышли, потому Сухоручкин их наставлял: <Как градоначальник чего одобрит, то вы всё это ругайте. А если чего Казюкову не по нраву, - то вы, дурни, восхваляйте это на углу каждом>. Магнатов с Вином Обкуренным так и делали. За то Сухоручкин платил им копейку. Не с жалованья своего депутатского, а от тёмных дел с купчиной Сальковым.
Тот Сальков разливал по бутылям водицу, да называл её лечебной, заморской, Украинской. И хотя вода та была совсем не Украинская, а из Лужи Ковской, народ её покупал, ибо в целебные свойства, расписанные Сальковым, уверовал. Да только повздорил Сухоручкин с Сальковым. Не поделили они злато-серебро, и в один прекрасный день Сальков поехал от Лужи Ковской домой, в терем свой, что в Самоварове называли Фигвам. Поехал он поскакал на коне добром по кличке Аудя, да только до Фигвама не добрался. И где сгинул, по сей день неведомо.
То-то, другой раз будут о справедливости помнить - решил Сухоручкин и засобирался опять в думу царскую. За помощью пошёл к вору Паеву, которого князь по указке царских советников выписал из Нижнего города, чтоб глядел за казённым добром:
Записал Порфирий ИВАНОВ.
(продолжение следует)
Все комментарии...
прикольно, но немного не в стиле... сказки Пушкина почитайте.