Итоги выборов перевернули последнюю страницу эпохи либеральных реформ. Страна отворачивается от западной модели и возвращается к своим исконным государственным принципам.

Триумф власти.

Мало кто из наблюдателей даже за месяц до выборов мог предсказать такой грандиозный успех <Единой России> - тройной отрыв от ближайших преследователей! Хотя в уверенном выступлении этой партии также никто не сомневался. Этот феноменальный успех, давший <ЕР> половину депутатских мест по спискам и почти две трети - в общем зачете, еще не осмыслен в полной мере.

Очевидно, что собственных заслуг, позволяющих рассчитывать на такую дружную всенародную любовь, <Единая Россия> не имеет. Листовки, в которых красочно расписывались такие <подвиги> <ЕР>, как <повышение минимальной заработной платы со ста до четырехсот пятидесяти рублей>, выглядели просто жалко. Наверно, авторы этой пропагандистской макулатуры просто не задумывались над тем, что пишут. Попробовали бы они сами прожить на 450 рублей в месяц, - точно также протянули бы ноги, как и на стольник! Но, к счастью для <Единой России>, этих листовок никто из избирателей и не читал. Для абсолютного большинства сторонников <партии власти> было достаточно проассоциировать этот парламентский список с именем президента Путина.

Победа <Единой России> - это не победа партии как таковой. Это нечто большее. Это победа государственности над парламентаризмом. Если бы Путин за месяц до выборов публично заявил, что он призывает голосовать за Народную партию, то Борис Грызлов с трудом (и только за счет инерции мышления) смог бы перепрыгнуть пятипроцентный барьер, а Геннадий Райков гордился бы чемпионским титулом. Название и персональный состав партий тут абсолютно ни при чем. Малозначительную роль играет даже декларируемая идеология (собственно, <Единая Россия> никакой внятной идеологии или программы и не заявляла). Решающую роль сыграло недоверие населения к парламентским партиям как таковым.

Россия никогда не была многопартийной страной. Суровая история и суровая география нашей страны сделали парламентаризм слишком дорогим для нас удовольствием. Страна никогда не имела лишних финансовых и моральных ресурсов для оплаты непрерывных политических разборок. Во все стабильные эпохи, во все динамичные периоды своего развития русский народ представлял собой достаточно прочный идейно-политический монолит, сплоченный вокруг государственного центра. И сегодня вековой инстинкт диктует нашим соотечественникам такое же единение вокруг руководителя страны.

Характерно, что <Единая Россия> получила наибольший результат среди тех категорий избирателей, которые еще пять - шесть лет назад считались главной опорой КПРФ. Это, прежде всего, сельские жители и ветераны, то есть наиболее консервативная часть российских избирателей, несущая в себе древние архетипические основы политического поведения. Психологию части таких избирателей весьма точно определил Вадим Кожинов, в качестве яркого примера приведя следующую аргументацию сельской жительницы: <За кого голосовала-то? За Ельцина! За кого ж еще-то?! Он ведь у нас власть Был бы Зюганов у нас власть, за Зюганова бы голосовала>.

Для современного интеллигентного человека, искушенного в принципах парламентской борьбы, эта логика может показаться дикой. Но, смею заметить, только благодаря такой логике Россия не рухнула под ударами Наполеона и Гитлера Даже в самые критические моменты своей истории, даже на пороге катастрофы, когда были все основания возложить на власть вину за происходящую катастрофу, россияне сохраняли преданность своей власти, и только эта преданность в конце концов позволяла катастрофу преодолеть. Правда, я отнюдь не берусь утверждать, что подобная логика позволит нам пережить и сегодняшнюю катастрофу: слишком велика разница между открытой вооруженной агрессией и агрессией скрытой, духовной. Тем не менее, нельзя безапелляционно отказывать народу в его веками выработанной инстинктивной мудрости.

Пожалуй, большинство наших соотечественников на сегодня приходят к убеждению, что сколько партий ни меняй, за какие ни голосуй, на реальной социально-экономической обстановке это никак не отражается. Кроме того, между предвыборными лозунгами партий и фактическим поведением партийных лидеров в парламенте, выражаясь словами полковника Скалозуба, - <дистанция огромного размера>. Отсюда напрашивается вывод, что многопартийную систему дешевле упразднить и всем сплотиться вокруг одной руководящей направляющей силы, как это было во времена КПСС. Эту логику довольно убедительно изложил один мой пожилой родственник, коммунист с большим стажем, на всех предыдущих выборах голосовавший за КПРФ: <От этих партий одна смута. Надо, чтобы власть в стране взяла одна сила. Лучше всего, чтобы были коммунисты, но у них, видать, ничего не выйдет, значит, нужно поддерживать <Единую Россию>. Хватит ругаться, пора работать начинать>.

Сегодня трудно сказать, сможет ли <Единая Россия>, имея абсолютное большинство в парламенте, мобилизовать народ на решение созидательных задач. Точнее, сможет ли Путин и его администрация, используя такой рычаг, перевести Россию из режима смуты в режим интенсивного экономического строительства. Однако несомненно то, что народная память возлагает на <Единую Россию> именно такие ожидания. Многие люди подсознательно предполагают, что как только выяснение политических отношений утихнет, Россия снова двинется по пути социально-экономических достижений, как это было в пятидесятые - шестидесятые годы. Еще раз повторю, что эти надежды могут и не реализоваться, но абсолютно верно то, что после плюрализма и многоголосицы перестроечных времен страна медленно возвращается к привычной однопартийной системе управления.

Такая система, безусловно, дает своим руководителям очень мощные рычаги для мобилизации национальной энергии и серьезного прорыва на социальном и экономическом фронтах. Все зависит от воли руководителей и от правильного выбора стратегии развития. Но у этой системы есть и очень серьезный недостаток. В определенный момент безальтернативная политическая пирамида, исчерпав свои возможности, рушится, как карточный домик. И <Единая Россия> может покинуть политическую арену так же внезапно, как в свое время ушла в небытие КПСС.

Итак, главные вопросы, которые должны волновать сегодня среднего россиянина, - в какую сторону поведет страну формирующийся политический монолит? И если он рухнет, - какая сила придет ему на смену? В какой-то степени ключом к разгадке этой задачи могут служить многозначительные результаты голосования седьмого декабря.


Поворот к дому.

Многие историки и политологи рассматривают последние два столетия российского бытия как цикличную смену реформ и контрреформ. Еще точнее назвать эти колебания русского маятника колебанием между западничеством и почвенничеством. С одной стороны. Запад как наиболее мощная и экспансивная сила на планете периодически пытается втянуть Россию в свое лоно. С другой стороны, внутренние силы национального сопротивления стараются найти опору в собственной истории и традиции и отстоять независимое и самобытное существования нашей страны.

Девяностые годы прошлого столетия, вне всякого сомнения, были самой крупной победой западников за весь обозримый период российской истории. Американский политолог японского происхождения Френсис Фукуяма даже позволил себе предположить, что мировая история как борьба противоположных начал на этом закончилась, и западная цивилизация стала абсолютным мерилом для всего человечества. Тем не менее, Россия оказалась слишком крепким орешком, который не удалось разбить даже современным <телевизионно-компьютерным молотком>. Результаты последнего голосования в Государственную Думу недвусмысленно подтверждают, что западники (СПС и <Яблоко>) потеряли доверие населения не только в целом по стране, но даже в столицах, считавшихся их традиционным оплотом. Напротив, на первый план выдвинулись партии, хоть и сильно отличающиеся по стилю поведения, но очевидной <почвенной> ориентации (<Родина> и ЛДПР).


Аншлаг одного актера.

ЛДПР, как барометр, указывает на степень растущего раздражения в обществе. Но представлять ЛДПР как партию разозленных маргинален - значит сознательно упрощать ситуацию. Гнев сторонников ЛДПР направлен в идейном смысле против прозападного курса реформ и маргинальные формы приобретает только из-за отсутствия в стране подлинной патриотической элиты, то есть запрос на твердый патриотический курс в народе есть, а высококультурного проводника такого курса нет. Поэтому совершенно справедливый запрос волей-неволей претворяется в поддержку хулиганских выходок Жириновского.

Кроме того, рейтинг Жириновского отражает недоверие к политической элите в целом. Ситуацию передает очень характерный диалог в универмаге, где ярая поклонница Владимира Вольфовича вдохновенно убеждала своих слушателей: <Я буду только за Жириновского! Молодец! Всем им дал! Все врут! Все козлы! Он их всех вывел на чистую воду!> Слушая этот пламенный монолог, находивший сочувствие и поддержку среди коллег продавщицы, я невольно задумался: а почему же она не считает, что Жириновский тоже <козел> и тоже <врет>? И смог прийти только к одному выводу: потому что он сознательно дистанцирует себя от политической элиты. Для значительной части людей лидеры всех политических партий, принявшие установленные правила игры, сливаются в одно мутное пятно - власть. Все они, включая даже главного оппозиционера Зюганова, являются составляющими этой власти, которая хорошо живет сама, но не улучшает положения очень большой доли своих соотечественников. Жириновский для этой власти, для всех парламентариев, для всего политического бомонда - чужой. И уже за то, что он чужой для власти, его поддерживают те, кто действиями власти раздражен.

То, что <за бедных и за русских> выступает человек, сам не вполне русский и сказочно богатый, никого уже не интересует. Жириновскому, с точки зрения его избирателей, можно <врать>, потому что он <врет> самозабвенно, артистично, красиво, а другие <врут> тускло, скучно, неинтересно. Не исключено, что часть нынешних избирателей ЛДПР - это те, кто в девяносто третьем голосовал за Жириновского, в девяносто пятом и девяносто девятом перешел к КПРФ и сегодня снова вернулся назад. В 1995 году они разочаровались в словесных эскападах своего лидера и сделали ставку на более серьезного и основательного человека - Геннадия Зюганова. Однако время показало, что КПРФ также не проявила политической последовательности и (даже в тех регионах, где к власти пришли <красные губернаторы>) не воплотила в жизнь своей заявленной программы. Поэтому все большая часть наших сограждан перестает воспринимать предвыборные программы как прогноз реального будущего, а относится к выборам как к политическому спектаклю. Что же удивляться, что под занавес этого спектакля наибольшие овации получает самый талантливый актер? Как заявил один молодой поклонник Владимира Вольфовича: <Все депутаты - клоуны, но среди клоунов-любителей я выбираю клоуна-профессионала>.

Тем не менее, при всей эксцентричности и хамоватости поведения Жириновского, нельзя сбрасывать со счетов то, что многие его обвинения в адрес своих коллег абсолютно справедливы, а многие предложения по государственному строительству, даже поданные в примитивной грубой форме, отличаются гораздо большей исторической логикой, чем утопические прожекты Явлинского. Нельзя также забывать, что во всех государствах авторитарного типа именно шутам, скоморохам дозволялось <резать правду-матку>, к которой порой прислушивались самые <непогрешимые> деспоты.

В отличие от ЛДПР, блок <Родина> аккумулировал почвенно-патриотические ожидания более респектабельной части населения. Как показали социологические исследования (РОМИР-мониторинг), наибольшей популярностью этот блок пользовался в крупных и средних городах среди людей с высшим образованием. Интеллигенция, еще недавно считавшаяся социальной базой западников, на этот раз повернулась к иным ценностям. А в России, как известно, идея, овладевшая интеллигенцией, рано или поздно превращается в государственную идеологию.

Кстати, русская интеллигенция, может быть, впервые получила возможность воочию познакомиться с интеллектуалами-почвенниками. До этого абсолютную монополию на интеллект средствах массовой информации удерживали западники. Жесткая система идеологических фильтров, созданная хозяевами телеэкранов, создавала у народа впечатление, что у патриотов вовсе нет интеллектуальных лидеров. Хотя по мировоззренческой глубине и образовательному уровню идеологи почвенно-патриотического лагеря всегда стояли на голову выше своих оппонентов-западников (по сравнению с академиком Шафаревичем, академиком Львовым, социологом Кара-Мурзой, литературоведом и историком Кожиновым, экономистом Паршевым Гайдар, Явлинский и Хакамада выглядят просто школьниками - недоучками). Однако в течение многих лет всякая возможность сравнения была исключена. И один только организованный на телеэкран прорыв двух не самых ярких представителей патриотической мысли - Глазьева и Рогозина - мог произвести целый переворот в сознании российского образованного слоя. Прежде определенная довольно весомая часть <белых воротничков> голосовала за СПС и <Яблоко> только потому, что их лидеры <молоды и умны>. Но как только кулиса, тщательно устанавливаемая политическими режиссерами, была чуть-чуть отодвинута, оказалось, что в стране есть люди и моложе И умнее. Хотя нельзя забывать, конечно, что появление на экранах Рогозина и Глазьева совпало с очень серьезными бытовыми аргументами: с крахом либеральных ожиданий, с интенсивным переосмыслением действительности внутри самой интеллигенции.

На сегодня <Родина> не является пока оформившейся политической силой. Это всего лишь проект, отражающий назревшие ожидания населения. Сила <Родины> была в том, что ее программа более других актуальна для страны, во-первых, абсолютно неотложной необходимостью является возвращение в распоряжение государства сырьевой ренты, что ясно сформулировал Глазьев. Во-вторых, Россия должна вернуться к самостоятельной и твердой внешней политике, что постоянно подчеркивал Рогозин. В-третьих, страна устала от потрясений и политической борьбы и хочет, чтобы этот поворот был плавно осуществлен уже существующим руководителем. А блок <Родина>, хотя и предлагал решительную смену курса, отнюдь не противопоставлял себя президенту Путину. Напротив, само появление <Родины>, недостаточно крупномасштабное финансирование и ее допуск на телеэкран состоялись только благодаря благосклонности президентской администрации. Как коммунисты, так и демократы неоднократно упрекали этот блок в искусственном происхождении, а его лидеров открыто называли <марионетками Кремля>.

Сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, <Родина> явно оппозиционна тому курсу, который проводился в стране с 1991 года. Курсу, преемником которого официально признал себя Путин. С другой стороны, <Родина> явно не оппозиционна самому Путину. Подобная ситуация складывалась, например, в третьей Государственной Думе царской России (1907-1911 годы), когда лидер конституционно-демократической партии Милюков предложил неожиданную формулу: <Мы - не оппозиция Его Величеству. Мы - оппозиция Его Величества!>

С точки зрения европейского парламентаризма, мы имеем дело с ручной оппозицией, с некоей новейшего рода <гапоновщиной> и <зубатовщиной>. Но с точки зрения русского традиционного сознания, никакого парадокса здесь нет. Русские привыкли воспринимать свой народ не конгломератом борющихся партий и политических группировок, а единой семьей. У семьи есть отец, руководитель государства, который может в силу человеческих слабостей ошибаться, но в целом печется об интересах всей семьи. Отца нельзя свергать, отца можно только поправлять и даже в определенных случаях перевоспитывать. Президента Ельцина в качестве отца русское национальной сознание воспринимать отказывалось. Пьяница и разоритель дома на эту роль явно не годился. Президент Путин в подсознании значительной части россиян на роль отца подходит. Поэтому становится возможным появление <оппозиции Его Величества>, которая добивается не свержения главы государства, а только пересмотра проводимого им курса, демонстрируя при этом личную лояльность.

(Продолжение следует)

Владимир ТИМАКОВ