ГКЧП — эта зубодробительная аббревиатура вошла в российский лексикон 15 лет назад. 19 августа 1991 года россияне проснулись под звуки “Лебединого озера”, не зная, что и подумать. Власть в стране захватила Государственная комиссия по чрезвычайному положению.
Это сегодня как исторический анекдот воспринимается пресс-конференция гекачепистов и вопрос журналиста Александра Бовина, адресованный Стародубцеву: “Василий Александрович, вы-то как сюда попали?”. Тогда же многие совершенно искренне считали, что на их глазах решается судьба страны.


Ответ на вопрос, что такое для России 19 августа, дадут, возможно, еще лет через пятьдесят. Новейшая история – штука сложная, куда проще давать оценки событиям столетней давности, чем разбираться “по живому”. Мы историю не пишем, но вот как о событиях тех августовских дней говорят их непосредственные участники и очевидцы.

Николай Матвеев, в 1991-м — депутат Тульского областного совета, сейчас – безработный:

-- Я тогда (как, впрочем, и сейчас) жил в коммуналке. Утром 19-го слышу странные звуки по радио у соседки. Включил телевизор. Там — “Лебединое озеро” и заявление “советского руководства”. Стало не по себе от одной мысли, что все идет к диктатуре.

Демократический штаб (в него входили депутаты городского и областного советов) заседал в горсовете, на втором этаже тульского «белого дома». Мы знали, что Ельцин выступил в Москве с заявлением, и приняли решение о проведении бессрочного митинга протеста против ГКЧП, который должен был начаться вечером 19-го августа. Расставили пикеты у тульских войсковых частей. Мы знали, что тульские десантники вместе с Лебедем еще рано утром уехали в Москву, информация о том, что генерал на стороне Ельцина пришла позже, и мы боялись, что военные могут выйти на улицы города и вмешаться в ситуацию. Всерьез опасались провокаций и очень следили, чтобы не было никаких эксцессов. На площади сами ловили пьяных (хотя их были единицы) и тут же отправляли домой.

До сих пор удивляюсь, как удалось столько всего сделать за какие-то сутки, все сорганизовать. И все экспромтом. Один наш депутат работал водителем на “скорой”, забрал машину из гаража, и мы ездили на ней по Туле, убеждали солдат не выходить из казарм, людей звали на митинг к «белому дому». Утром 20-го развозили тираж “Молодого коммунара” к заводским проходным. Кто-то из людей с жадностью брал газету, кто-то шарахался как от чумы. Вообще это было геройство – выпустить в тот день такую газету…

И народ завелся. 20 августа у «белого дома» собрался мощнейший митинг. Люди стояли от проспекта до площади Челюскинцев. Мы сообщали последние новости из Москвы, и когда стало известно, что Лебедь и тульские десантники перешли на сторону Ельцина, по площади прошел такой радостный гул… Звучали овации и крики «Ура!», «Да здравствует Лебедь!»
Все было на эмоциях. Все тогда действительно верили, что победили… Ночью на площади звучали предложения переименовать площадь Ленина в площадь Свободы или Свободной России

Это сейчас, по прошествии времени, мне кажется, что все это было каким-то спектаклем. Серьезные перевороты так не делаются. А с другой стороны, все те, против кого тогда мы выступали, ничего не потеряли: осели в банках, на газовой трубе и в нефтедобыче… Но я ни о чем не жалею. Если все вдруг повторится, если кто-то объявит диктатуру для укрепления своей личной власти, снова пойду на площадь…

Алексей Иванович Сафонов, начальник УВД Тульской области в 1978 – 1992 гг.:

-- 19-го приезжает ко мне представители демократов и спрашивают: “С кем вы?”. Честно ответил: “Я – с законом и не допущу каких-либо бесчинств”. Их, кажется, мой ответ устроил, и они уехали. Я знаю, что эта же делегация ездила к начальнику КГБ и начальнику артиллерийского училища, те встречаться с ними отказались.

УВД уже несколько месяцев работало в тесном контакте с министром внутренних дел России Баранниковым (он был на стороне Ельцина). Союзное министерство, по сути, отошло от дел и ни на что не влияло. Из МВД России 19-го пришла команда готовить резервы для выступления в Москву, но отправлять людей в столицу не пришлось.

Какой-то паники и неразберихи в городе не было, но поспать в эти дни не пришлось. Помню, по городу ездила “скорая помощь”, и через громкоговоритель кто-то кричал: “Люди, надо спасать Белый дом, президента Ельцина”… Какую-либо персональную охрану ни представителям демократов, ни действующей власти мы не предоставляли. Только усилили охрану тульского «белого дома»: все три дня здесь шли митинги, народу собиралось очень много. Но обошлось без эксцессов. Я, кстати, тоже выступал на митинге и говорил о том, что хорошо, что все закончилось мирно.

Николай Травин, в 1991-м — депутат Тульского горсовета, сейчас заместитель директора музея-заповедника “Куликово Поле”:

-- Молодежные фракции горсоветов Центра России тогда оказались самыми революционными. С одной стороны, речь шла об угрозе нашим идеалам, а с другой — нас жизнь еще не сильно била, мы были бесстрашны. Хотя, конечно, никто не знал, чем все это может закончиться…

Очень помог нейтралитет тульской милиции, но мы всерьез опасались, что Тульское артиллерийское училище выступит на стороне гекачепистов. У ворот «артухи» дежурили наши пикеты, мы не исключали возможность подогнать к училищу бензовоз и поджечь…

Одно из самых сильных впечатлений тех дней – запруженная людьми площадь у тульского «белого дома». Такого скопления народа здесь никогда больше не было. Чувствовалась колоссальная поддержка людей. Это были знаменательные дни и ночи.

Утром 20-го мы отправились “брать” областное радио, чтобы огласить указ Ельцина о государственном перевороте и обращение к гражданам России. В Туле только газета “Молодой коммунар” осмелилась пойти поперек ГКЧП. Пускать на радио нас не хотели, пришлось прорываться в пультовую. Но в итоге председатель городского совета Николай Тютюнов вышел в эфир. Потом ездили по предприятиям, чтобы выступить по заводскому радио. На “Тулачермет” меня не пустили, но дали выступить на оружейном заводе, “Штампе”…

Конечно, никогда не забуду, как мы втроем, Владимир Леонов, Сергей Гаврилов и я, пробирались на крышу «белого дома», чтобы водрузить российский триколор. Милиция в «белый дом» никого не пускала, но мы прошли по депутатским удостоверениям, флажок взяли у кого-то из митингующих, Леонов прятал его за полой пиджака. «Белый дом» напоминал слоеный пирог: первые этажи – демократы, верхние – номенклатура, и мы с особой опаской приближались к крыше. Правда, оказалось, что флажок очень маленький, но внизу его все равно заметили.

Кстати, в городе напрасно говорили, что мы что-то там сотворили со снятым красным флагом. Недавно Леонов передал его на хранение в фонды музея-заповедника «Куликово поле».

Борис Играев, в 1991 — главный редактор “Молодого коммунара”, сейчас – шеф-редактор газеты:
-- Еще задолго до путча было решено, что 20 августа все российские молодежки выйдут с белым квадратом на первой полосе: мы проводили акцию протеста против “удушения местной печати”. Цены на газетную бумагу, типографские расходы, стоимость распространение за год выросли в несколько раз, что могло привести к закрытию большинства провинциальных газет.

А тут утром 19-го – шок. Связался с Москвой, узнал, что во второй половине дня можно получить указ Ельцина и его обращение. У нас тогда в редакции был едва ли не единственный на всю Тулу факс. Через каждые полчаса в кабинете звонки от Литвинцева, председателя облсовета. Он уговаривал ни во что не вмешиваться: мол, надо посмотреть, пусть все уляжется. Я усыпил его бдительность, ответив согласием. Примерно в шесть вечера получил факс из Москвы, распустил редакцию, осталась только наборщица и несколько журналистов.

Связались с афганцами: на случай если в типографии отказались бы нас напечатать, они были готовы блокировать все выходы. Но их вмешательство не понадобилось. В типографии без вопросов отпечатали новую первую полосу с указом и обращением Ельцина, решением президиума Тульского горсовета и нашим приколом – рекомендацией для демократов к выживанию в эпоху террора. Советы “про сухари” писала Ольга Подъемщикова.
Подкорректировали мы и текст на белом квадрате, приписав, что “если нас не разгонит новая диктатура, “Молодой коммунар” будет выходить, несмотря ни на что!”.

Мы отпечатали двойной тираж – порядка 120 тысяч экземпляров. Еще теплые номера развезли по гаражам: прятали на всякий случай. А уже утром газеты разошлись по подписчикам, поступили в розницу, их раздавали в транспорте, на предприятиях. Было очень приятно, когда мне привезли фотографию: этот выпуск “Молодого коммунара” на стене осажденного Белого дома в Москве…

В ту первую ночь путча прекрасно понимали, что риск огромный, но возвращаться в тоталитарное общество уже не могли. Утром 20 августа в знак протеста против действий ГКЧП мы с председателем горсовета Николаем Тютюновым официально вышли из рядов КПСС…

Александр Машков, в 1991 — депутат Тульского горсовета, председатель комитета депутатского контроля, сейчас заместитель председателя избирательной комиссии Тульской области:

-- О том, что в стране что-то произошло, я узнал от соседа. Проснулся от звонка в дверь, и он с порога: “Горбачеву и перестройке вашей конец!”. Я не пойму, о чем это он. Включил телевизор, там “Лебединое озеро”, потом обращение к советскому народу. Подумал: ерунда какая-то. Еду в трамвае на работу, кругом только разговоры о ГКЧП, но у меня было стойкое убеждение, что все это гавкнется.

Приезжаю в горсовет, там уже депутат Саша Костиков и Коля Тютюнов – председатель горсовета. Сидим, думаем, что делать. Тут кто-то сообщил, что на перекрестке проспекта Ленина и Советской какой-то мужик стоит с плакатом “Позор, КПССовцы!”. Мы к нему, убедили плакат пока убрать, мол, надо разобраться. Он ушел, но все повторял: “Что тут непонятного. КПСС с помощью КГБ и армии рвется к власти”.

Вернулись к себе, стали звонить в Верховный Совет России. Кстати, в те дни Тульский горсовет стал каналом распространения информации из Верховного Совета по всей стране. Мы постоянно держали связь с Москвой и передавали по всем городам указы Ельцина, чтобы как-то сориентировать людей. Телефонная связь работала без сбоев.

В тульском «белом доме» практически все кабинеты закрыты, жизнь кипела только на нашем этаже. Мы не смогли найти 19-го ни председателя горисполкома Евтюхина, ни облисполкома – Ананьева. На месте находился только председатель областного совета Литвинцев, но он занял выжидательную позицию. Горсовет на эти дни стал неким штабом, мы организовали круглосуточное дежурство, многие депутаты отправились на предприятия, выступали перед людьми, успокаивали.

Самой критической была ночь с 20 на 21 августа. На площади – уйма народу, телефон в горсвете не умолкает. Люди спрашивали, что происходит в Москве. Мне казалось, что весь город тогда не спал…

Набираю в очередной раз Москву, а мне в ответ — начался штурм Белого дома. Тут же вышел на площадь, рассказал об этом людям… До сих пор помню то ощущение: может быть, вижу эту площадь в последний раз. Пошли разговоры, что кто-то видел списки готовящихся арестов. Скорее всего, это были слухи, но проверить их все равно никакой возможности не было…
Только утром 21-го я приехал домой, хоть немного поспать. И хотя казалось, что все уже позади, жена, уходя на работу, сказала: “Если кто придет, окно оставила открытым”. Мы жили на втором этаже, там козырек магазина, мол, если что, убегай…

Я уверен, что тогда в августе 1991 года Россия перешла Рубикон. Прав Горбачев, когда говорил, что лимит революций Россия уже исчерпала и возврат к тоталитаризму невозможен.

Ирина Скибинская, в 1991-м – корреспондент областного радио, сейчас – заместитель редактора “Молодого коммунара”.

-- Честно признаюсь, я никогда не любила всякие там митинги и собрания, но вечером 20-го мне и моим друзьям искренне казалось, что от нас что-то зависит. В стране только-только люди начали дышать… И мы двинули на площадь у тульского «белого дома» и пробыли там до самого утра. Я всегда с опаской отношусь к толпе, но тогда казалось, что вокруг все свои. Помню шок, когда узнали о начавшемся штурме в Москве, буквально мороз по коже… Когда опасность миновала, было стойкое ощущение, что худшее не случилось, потому мы стояли здесь. Такое я испытала единственный раз в жизни…

Ирина Парамонова