Роман Александра Харчикова глава 3


…без веры в свою душу
и в ее бессмертие бытие
человека неестественно,
немыслимо и невыносимо…
Федор Достоевский
3.

Мы вылетели на окружную дорогу, миновали поворот на государственную трассу, свернули на узкую дорогу областного значения, и я понял, куда мы едем.

Директору завода, заядлому охотнику, еще в советское время втемяшилась идея брать воду для поселка из чистой, как слеза, речушки Лесной. Насосы здесь поставили, трубы дотянули до села Раздольное, в котором еще остались три халупы, а на дальнейшее строительство денег не нашлось. Зато в Раздольном потихоньку зашевелилось строительство охотничьей базы. Денег на это, конечно, тоже не было. Но сначала там купили одну из халуп, потом ухитрились получить землю, потом кое-что построили. Кое-что это называлось охотничьей базой отрасли. О роскоши этой базы ходили легенды. Я там никогда не бывал и не рыпался побывать. Теперь, выходит, судьба волокла меня туда. Зачем? Не знаю. Девчонки были хорошие. Это правда. Касьян отбросами никогда не пользовался. Но меня в последнее время не влекло ни к молодым ланям, ни к опытным кобылам. Меня тащили на базу для кого-то или для чего-то, не спросив согласия. Но если это плата за срочность моего строительства, то предназначенное Касьяном придется отработать. Я наслаждался свежестью и теплотой своей соседки, и потихоньку решал для себя задачу с неизвестным количеством неизвестных. Например. Что лежит в основе этой поездки? Обычный каприз художника по девичьей части, Касьяна, или, скажем, его ссора с Ангелиной? Эта Ангелина была дочкой нашего секретаря райкома партии. Как часто бывало в таких случаях, свою совесть, страдающую от понимания, что уделяют недостаточное внимание воспитанию девочки, родители заменили деньгами, которые тайком друг от друга выдавали ей в меру ощущения собственной вины за сверхзанятость. Ангелину с ее постоянными свободными деньгами быстренько подцепил любимец поселка, футболист заводской команды который был, в общем-то, сволочью. Она в него, конечно, влюбилась без памяти. Он ее, конечно, не любил и очень скоро начал делиться ею с товарищами по команде. Все было просто, как дважды два. Он просто говорил ей, под кого лечь. И она безропотно ложилась. Кончилось тем, что ее подложили под пьяного Касьяна, перед которым в то время уже замаячила перспектива стать начальником Первого цеха. Связь была зафиксирована. Ангелина быстренько забеременела. Под угрозой разрушения карьеры будущий главный инженер завода стал мужем веселой девочки и вскоре получил в награду за свой подвиг дочку. К разводу дело у них начало клониться с первых же дней и клонится до сих пор, никак не падая, чему виной, как я понимаю, все-таки совесть Касьяна. В боевом темпе он попробовал произвести на свет и сына. Ангелина же буквально через год после первой подарила ему и вторую дочку. Теперь девочки уже выросли, уехали учиться. Ангелину Касьян определил заведовать одной из заводских лабораторий. Это все я знал по слухам. А что творится в душе Касьяна, даже для близких друзей было всегда за семью замками. Впрочем, близких друзей у него, кажется, как и у меня, было столько же, сколько у того зайца из Рубцовского стихотворения: "А друзей то у него кроме дедушки Мазая не осталось никого". Для меня, допустим, Мазаем был он. А у него, вероятно, кроме меня был еще какой-нибудь "дедушка".

У поворота с указателем "Раздольное" мы резко затормозили.
- После завтра. На том же месте, в тот же час. - Сказал Касьян водителю и сменил его за рулем. Я знал, как он ездит. Девчонки, возможно, тоже это знали. Они прижались ко мне. Я подвинулся и обнял их обоих. Они были полны солнечного тепла. Плечи были сухие, ласковые и послушные. Это переключило мое внимание, и я не заметил, как мы прилетели к базе.


Ничего особенного, по крайней мере, внешне, это славное заведение не представляло. Просто в хорошем сосновом бору стоял крепкий двухэтажный особняк, огороженный вполне преодолимым забором без колючей проволоки по верху.

Ворота нам открыла крепкая женщина в мужском камуфляже.
- Порядок? - спросил ее Касьян.
- Все готово. - Ответила женщина. Удивительно, но бывают такие женщины, которых вроде бы в самый раз назвать бабой, но никто не решается.
- Знакомьтесь, - представил меня Касьян. - А это Антонина Максимовна.

- Просто - Тоня, - улыбнулась Тоня. Улыбка осветила ее, и я вдруг увидел женщину всю целиком, без этого несуразного наряда, крепкую, как лесной орех, собранную, сильную… Моя непутевая натура не позволяет мне почему-то считать себя старше тех женщин, которые мне нравятся, хотя бывает, что на самом деле они годятся мне в поздние дочки. А впрочем, я и тем, которые мне нравятся, никогда не могу дать их годы…Похоже было на то, что Тоня сознательно стремится выглядеть старше своих лет. Почему?… Она была красива той русской красотой, которую не видят только сами русские, но от которой мрут европейцы. Холодные серые глаза, широкоскулое лицо, впалые загорелые щеки, ровный нос…Я вдруг подумал, что доведись мне где-нибудь описать это прекрасное лицо словами, не сумею. Получится какая-нибудь банальщина. Может быть, и не всякий художник осилит уловить тот свет, который, вспыхивая, освещает и освящает его…

- Вы коня на скаку останавливать не пробовали? - спросил я ее.
Она улыбнулась еще лучистее:
- Пробовала.
- И как успехи?

- Остановила…- ответила с улыбкой, закрывая на массивную задвижку массивные, но легкие, на роликах, ворота. И тут же снизила уровень шутки. - Вас не останови, так и до аварии доведете…- Тоня что-то правильно поняла во мне, и понятое ей, кажется, понравилось. Под несуразным вылинявшим беретом, где едва вмещались волосы, угадывался острый ум. - Ты ему начальник? Или друг? - кивнула она на Касьяна, которого девчонки подхватили под руки, с двух сторон, а он пытался повиснуть у них на руках, как ребенок.
- Друг…
- А…
- Что " ааа" ?
- Раз друг, значит опять какая-то проблема.
- Какая проблема?
- Откуда я знаю? Может, Ангелочек не дала. А может, с новым директором поцапался. У него теперь вечные проблемы. Дурью мучается мужик.
- А с Ангелиной у него проблемы?

- Проблемы. Опять окуклилась, а он не верит, что от него…
- Он даже в этом сомневается?
- Он теперь во всем сомневается. Добили мужика.
- А не заметно…
- Редко видитесь. Друзья…
- Редко. Он человек занятый.
- Ты, похоже, тоже занят через край. Я тебя здесь впервые вижу.
- Бывает…
- Для друзей ничего не "бывает". Возил он сюда и друзей и начальников…

- Ну и как?
- Мелкий мужик пошел … Сразу норовят за ягодицу ухватиться, а на самом деле оказываются, либо импотенты, либо гомики. Слушай, а ты почему не лапаешь?
- Кого?
- Меня. Или тех девчонок.
- А вы все мне не нравитесь.
- Не похоже.

- Почему не похоже? Я импотент. Настоящий.
Тоня улыбнулась. За такой улыбкой можно было уйти на край света.
- Ладно тебе…- Сказала она. - Ты всяко - то слово на самого себя не записывай.
Она пошла вперед, и я увидел, какая она высокая, какая мощная и грациозная одновременно. Должно быть она специально напяливала на себя и эту нелепую не подогнанную форму и этот берет… Впрочем, беретик то был хоть и старенький, но краповый. Однако, и это могло оказаться случайностью. Здесь что-то многовато случайностей… К чему бы?

- Эй! Антонина! - позвал я.
Она остановилась, ласково лия на меня свет очей своих.
- Что еще?
- А вы… Кто?
- А-а…Секьюрити. - И ее улыбка стала насмешливой. - Ты там, в парилке, девку-то сразу на полку не волоки. Мотор надорвешь.
- Разве что ты меня как-нибудь разогреешь…
- Перебьешься…

Ее улыбка мне так и не подсказала, обещание или отказ означили слова. Но что бы оно ни было, у меня все равно стало легче на душе. И мне действительно было все равно, и мне действительно не хотелось никого, и я действительно не знал, зачем меня сюда принесло. Впрочем, это то я как раз знал: я расплачивался за свое срочное строительство.

По старой -"афганской"- привычке знать, где запасной вход и выход, я осмотрел усадьбу. Гектара полтора хорошего соснового бора были огорожены добротным бетонным забором. Двухэтажный, белого кирпича, дом с парадным крыльцом, черным ходом и железной дверцей из цокольного помещения стоял на середине участка. Перед домом доцветали довольно чахлые цветочные клумбы. Справа за домом среди сосен небольшой огород, молодой садик: яблони, груши, вишни, сливы - обычный набор садовых деревьев в наших местах. К забору жались кусты смородины. Малина, крыжовник. Клубника на грядках… В заборе не парадная, простая досчатая калитка. Вот и все. Но над этим "всем" величаво качали головами чудесные зрелых лет сосны. Мне лично больше ничего не требовалось для того, чтобы я полюбил это местечко навсегда. Но здесь меня, похоже, подстерегала любовь без взаимности.


Вопреки легенде о чрезмерной роскоши охотничьей базы Битого, в самом доме ничего сногсшибательного, не оказалось. На втором этаже; несколько комнат, отделанных круглой сосной и оборудованных добротной мебелью, просторный холл с телевизором, зал для отдыха с танцами. На первом - столовая, котельная, кухня, другие вспомогательные помещения…Мне встречались домики и побогаче. В подвале - сауна, бассейн, комната отдыха в партийно-советско-русском стиле.
Когда я миновал половину ступенек, ведущих в сауну, Касьян крикнул оттуда:
- Закрой глаза и будь осторожен! Можешь зрение повредить.

Ничего такого, что заставило бы меня зажмуриться, я на самом деле не увидел. Просто в комнате отдыха за маленьким столиком возле большого подсвеченного разноцветными лампочками аквариума сидели нагие Люся и Тамара со стаканами в руках. Между девушками, тоже со стаканом, но в плавках, Касьян выпячивал жирненькую грудь и силился подтянуть заметный животик.

- Господа офицеры! - крикнул он. Девушки вскочили и замерли. Кто Люся, кто Тамара я не знал. Да и знать это было ни к чему. Длинноноги были обе одинаково, и бедра у обоих были высокие и нежные животики едва выделялись, и грудочки у обоих топорщились острыми розовыми вулканчиками… А на их одинаковые обожженные носишки я еще в машине насмотрелся. Одна прижала двумя руками стакан к темному мыску под животиком, другая - меж грудей.

- Все?.. Адаптировался?.. Забирайся! - Касьян маханул стаканом, имитируя бесшабашность. Виски плеснуло на спины девушек.
- Разбирайся и забирайся! - дуэтом повторили они возглас и жест Касьяна. Виски, естественно, плеснули мне в лицо. Я достал платок и медленно молча тщательно вытерся. Наверное, стоило сдержаться. Я заставил себя как можно непринужденнее улыбнуться. Но улыбка моя, как я чувствовал, получилась кривой и очень презрительной.

- Ну что вы, девочки! Разве так можно? - завопил Касьян.
- Мы не хоте-ели! - завопили в ответ девушки. И это было действительно смешно.
Я налил виски в свободный стакан.
- К столу! - скомандовал Касьян и пошел впереди, держа перед собой пустой широкий стакан. Девчонки - за ним. У них были одинаково загорелые легкие подвижные задочки. Для меня в натуральном виде ягодицы не самая привлекательная часть женского тела. Но на эти смотреть было все-таки приятно. Двигались девчонки пока еще неумело, скованно, но эта наука осваивается быстро. Особенно, если ученицы талантливы. Тома-Люся были, кажется, не бездарны.
Большой стол был накрыт в другом помещении под пальмой в кадке, рядом с двумя огромными фикусами.

Слава Богу, Касьян, не налив еще себе в стакан, опять махнул круговым жестом:
- Три-четыре… На-а-а-аливай!
- А сауна? Я хочу сначала в сауну. - Заныла то ли Тома, то ли Люся.
- Присоединяюсь. - Сказал я.

- Ну и флаг вам в руки. А мы, прежде чем закалиться, попробуем налиться.
Мне что-то не было смешно от его шуток... Я определил из трех дверей ту, за которой должна была быть сауна, и пошел, обдумывая, потихоньку, как быть. Во всяком случае, к девчонкам прикасаться мне не стоит. Нельзя. Ну, значит, и не буду. Пить… Самый необходимый минимум. И что-нибудь полегче…
В раздевалке, устланной ковролином, тоже стоял стол. На столе - самовар, чайник, чайная посуда, разнообразная закуска к чаю. На стене в человеческий рост рисунки раздетых людей в выжидательных позах. Невысокого качества. Под потолком, по периметру стены, гнались друг за другом разноцветные лампочки, создавая какое-то возбуждающее, бегущее свечение. У стены - включенный телевизор, вдоль стен - шкафы для одежды. Я открыл один. Он оказался занят халатиком какой-то Томы-Люси. Второй был занят тем же. В третьем висел костюм Касьяна.

- Повесьте в мой… - сказала девушка у меня за спиной.
- Правый-левый?
- Правый.
Я медленно стаскивал с себя джинсуху, чувствуя спиной взгляд Томы-Люси. Мне показалось, что я покрываюсь "гусиной кожей". И я был рад этому. Мне казалось, что сумею пересилить желание, если мороз как-нибудь застрянет между лопаток… Но он не застревал…Я заставил себя не поворачиваться к девушке. Но она приблизилась ко мне. Мне показалось, что от нее веет на меня сухим жаром. От моего усилия воли сдержать возбуждение не осталось следа. Я повернулся к ней во всей своей красе… Ни капли жира. Плоский живот. И победившее меня исступление во всю свою немалую величину. В глазах Томы-Люси, привороженных его видом, мне померещился какой-то сладострастный ужас.

- Не обращай внимания… - пробормотал я. - Только побудь здес.Не уходи… Я сейчас… - Сауна должна была облегчить мои страдания… В маленькой мойке, где по нарисованным синим волнам на стенах плыли сине-белые, хорошо написанные дельфины, я бросился к душевой установке и включил ледяную воду. Меня колотил озноб. Вдруг кто-то повернул кран, и вода стала теплеть. А потом я почувствовал, как Тома-Люся прижимается к моей спине своей затвердевшей, словно камешки, грудью, медленно обнимает меня очень ласковыми руками за талию и тянется вниз, куда ей хочется. Я вытерпел разве что одно мгновение, и повернул ее к себе… Она оказалась почти моего роста. Мы надолго замерли друг в друге под теплым дождичком душа, а, очнувшись, принялись безотрывно, медленно целоваться. Потом я пошевелился совсем немного, и мы разом взорвались. Она билась так, словно никогда прежде не испытывала того, что досталось на ее долю сейчас, под душем. Я удержал ее, прижав к себе, и мы пережили нашу первую бесконечную бурю друг в друге. Она долго остывала, повиснув не мне. И только теперь я понял, какое это счастье даже просто прикоснуться к такому юному великолепному телу.
- Я люблю тебя… - вдруг прошептала она то, что должен был прошептать я.

В этот момент распахнулась дверь парилки. К нам влетела Тоня и блокировала спиной дверь в раздевалку. Шепотом она нам приказала:
- Быстро! Одежду в руки и вон отсюда через парную. Но тихо. -
Девушка хотела что-то сказать. Я подхватил ее почти на руки, схватил одежду и обувь. Тоня метнулась следом и захлопнула за нами дверь. Мы нырнули в низенькую дверцу под полками. Вынырнули в какую-то полутемную кладовку для метел.

- Одевайтесь…- приказала Тоня.
- Что случилось?
Через минуту мы вылезли на свет божий.
- Что происходит? Я не понимаю…
- Потом поймешь. Касьяна надо спасать.

Тоня дала мне ключи.
- Третий дом отсюда. Можете остаться. Но лучше уехать. Ключи от сарая на связке. Мотоцикл пригонишь, когда захочешь.
- А что будет с Настей и с Андреем Касьяновичем? - забеспокоилась девушка.
- Идите. Так для них будет лучше.
Я опять почти силой повлек девушку к калитке в дальней стене забора. Девушка вообразила себя, наверное, киношной героиней и принялась похлеще меня прятаться за деревья и за кусты, мимо которых мы пробегали.