На фото: герой известного сериала Джон Уотсон ( Ватсон), на которого, возможно, похож наш талантливый автор
Наш постоянный автор сделал репортаж с судебного заседания по делу Владимира Тимакова
Что общего у Михаила Ходорковского и Владимира Тимакова? Очки и желание влезть в мундир, а может – и в шкуру Чацкого.
Женщина в зале суда
Этот зал, он – очень маленький зал. Скамеечек на всех не хватает, сама судья входит через общую, постоянно открытую, чтоб было видно невместившимся из коридора, дверь. Функция флага России – прикрывать собою отопительный стояк. Рядом с судейским столом стоит шкаф, в котором висит форма единственного судебного пристава (у него, правда, есть место для переодевания (туалет по совместительству), и бабушки в зале избавлены от счастья наблюдать мускулистое тело майора). Спасибо, что подсудимый не стоит (хотя и не сидит пока тоже). Здесь, в условиях присутствия большого количества людей (да ещё с противоположными задачами), во всех смыслах жарко. В этом помещении шесть на три метра свежему воздуху очень сложно народиться, и свободой тут не пахнет.
А судьи кто? А действительно?! Разве ж можно сказать, что улыбчивая дама лет сорока пяти в красном пальто с косынкой и ужасными квадратными каблуками немытых сапог, влезая в чёрную, вечно застёгнутую с перекосом в одну пуговицу, мантию, вживается в роль индикатора степени свободы регионального политического режима? Можно. Про мирового судью Наталью Котову это сказать даже нужно. Она сама – женщина всё понимающая, поэтому сильно нервничающая. Кресло своё она периодически с центрифугой для подготовки космонавтов путает, руку – с подставкой для головы, рот – с маской Джокера в исполнении Джека Николсона. Ей-богу, увидеть такую судью и умереть: крутится постоянно и улыбается (полный Скалозуб получается). А ещё губу нижнюю постоянно закусывает. Руками остаётся помахать – Виктор Янукович во плоти.
По всему видать, процесс отнимает у неё много сил и времени. Прямой пробор рыжеватых волос уже сед и не крашен вовсе, под глазами мешки и, самое главное, на левом указательном пальце порез – он её постоянно под пластырем отвлекает, ноет, скотина, да так, что Наталья Котова морщится и трёт его: тут уж не до правосудия, право слово.
Вот Виктор Данилкин (это господин, который «именем Российской Федерации» и росчерком собственного пера такой разлад в тандем внести может, что никакому Юрию Лужкову не снилось!) давно уже не нервничает, кажется, надеясь умереть в кресле председателя Хамовнического суда, но приговор не вынести. А Наталья Котова ешё вполне молода – у неё всё впереди: либо уважение общества, либо повышение по службе.
От каких русских книг плохо спится судье Котовой известно наверняка: от Уголовного кодекса, в котором написано про справедливость наказания, т.е. про то, что наказание должно соответствовать степени общественной опасности преступления. А от фразы про «четвёрочки-пятёрочки» такая общественная опасность возникла… прямо такая, что аж обделаться от страха тянет. Уже прокуратура целая ищет опасность эту и найти никак не может. Как судья Котова будет сводить совесть, УК и указания – непонятно. А вопрос, откуда судья черпает свои сужденья, не стоит. Очевидно, из телефонной трубочки, хотя, как мне объяснил уважаемый инсайдер, «раз дело попало к такому судье, она сама всё понимает – с ней, может, и не беседовали даже».
Лиза, служанка фамусовская – это, естественно, секретарь судебного заседания – сопливая (в самом прямом смысле) девчушка. У судьи – палец, у этой – нос основная проблема. Она иногда платочком устаёт подтираться и совсем по-простому пальчик девичий к ноздре одной подносит, а другой воздух втягивает. Очень эстетично получается, а звуки, будто трель соловьиная. Как протокол заседания без соплей ещё, удивляюсь.
С судьями разобрались, значит. Где прихвостень ихний?
- Алексей Степаны-ы-ыч, ау-у-у!
Так вот же он, Молчалин. Ух, человек с низким предназначением. Сидит в сантиметрах от меня (и, как надо, рядом с секретарём-Лизой). Юрист второго класса (как мне объяснили), по-нашему – старший лейтенант Владислав Моисейчев на самом деле объединён с Молчалиным лишь фамильно: молчит постоянно (хотя и должен доказывать, что в соответствии с ч. 2 ст. 129 УК РФ злые языки страшнее пистолета). Но он молчит. Женат и гладко выбрит, но не моет голову и засаленные манжеты голубой своей прокурорской сорочки. Мужик серьёзный. Не улыбнулся ни разу. Из таких людей гвозди бы делать. Но из них делают гособвинителей.
Визави у него, конечно, покруче будет. Тут уж аналогий найти невозможно. Защитник Владимира Тимакова Анна Паничева, та самая женщина, которая вместе с бывшей судьёй Кудешкиной председателю мосгорсуда Егоровой, да и самой Российской Федерации, из Страсбурга язык показала, облегчив кошелёк последней на десять тыщ евро, снисходительно, поверх очков смотрит на прокурора Моисейчева. А чего бы ей и не снисходительно на него смотреть? Она его раком ставит на каждом заседании, какие уж тут политесы!
Кто ж ещё на балу-то был? Ну, так, по мелочи – свет. Здесь, скорее, тьма. Зато народная.
- Садитесь, бабушка. Мест-то нет.
- Мест нет, зато народ есть.
Бабулек полно, пару мужиков из Тульской епархии, бывший городской депутат Сергей Ленский, нынешний – Галина Дьячкова, её коллега, яблочник и издатель (правда, тоже бывший – привет Григорию Нуждихину!) Сергей Филатов, а также супруга Владимира Тимакова и его же тёща (очень активная женщина. С правозащитным запалом. Всем бы тёщ таких – демократия б свалилась на наши головы).
Ну, и самого главного не забыть бы. Где же он, инструмент для шлифования языков, король эвфемизмов из медных духовых, ходячая коллекция православных орденов и юбилейных медалей, высокосидящий с опороченными честью и достоинством и подорванной репутацией глубокоуважаемый страдалец? Нету его. Прокурор есть, судья есть, обвиняемый есть, адвокат есть. Где страдалец? Нету. Наверняка улучшает функционирование администрации, чтоб до пятёрки дотянуть. Два представителя его сидят в зале, страдания евойные всеми силами передают, а когда в перерыве оттуда выходят подышать свежим воздухом, то сразу благодаря гласу народа становятся «губернаторскими холуями». Владимир Тимаков, по мнению тех же бабулек, естественно – «патриотом России».
В общем, третий звонок дан, занавес (и каждый зад под «прошу всех встать!») поднят.
На сцене Анна Паничева, видимо в этот раз решившая, что раком удобнее всего поставить судью Котову. Слово за слово угол наклона её меняется, и вот уже после разговора о процессуальных тонкостях вызова свидетелей Наталья Котова слегка покрикивает:
- Конечно, Анна Ильинична, я работаю в прокуратуре! Я представляю обвинение и заставляю всех свидетелей готовиться.
При этом, естественно, кресло крутится, губа, когда не улыбается, закусывается, голова летает в разные стороны, а палец, сволочь, ноет и чешется. Анна Паничева поверх очков смотрит на этот паноптикум и довольно улыбается.
С судьёй всё выяснили: она от прокуратуры направлена. Что прокуратура?
- Владислав Юрич, ау-у-у!
Молчит. Жду, когда схватится за голову и с криком выбежит из зала, лишь бы не видеть Анну Паничеву. Сидит, терпит. Молчит.
На сцену приглашается свидетель Пояркова.
- Куда встать? – жалостливо спрашивает Екатерина Пояркова. А ведь и, правда, некуда – ни кафедры, ни трибуны здесь не предусмотрели (действительно, а на хрена?).
- В проход! – показывает судья Котова.
О, чудо! Теперь у меня перед глазами вместо двухметрового пространства до стола судьи и полуметрового – до прокурорского стола колышется попа свидетеля Поярковой (хотя нормальная попа – не жалуюсь). Проход узкий, свидетель нервничает, потому переносит вес на одну ногу и опирает бедро на стол прокурора Моисейчева (попа теперь перекошена слегка).
Выясняется, что молодая девушка Екатерина, ныне замглавреда ИА «Тульская служба новостей» (привет Григорию Нуждихину!) имеет местом рождения одну деревню, прописки – другую, проживания – третью (в данной роли – Тула). Ещё имеет высшее филологическое образование, но не имеет журналистского, что позволяет Анне Паничевой и её наклонить порядком. Адвокат Владимира Тимакова думает, что каждый журналист обязан знать федеральные законы о СМИ, об авторском праве… А Екатерина Пояркова не знает. Ей же хуже.
Суд начинает сопоставлять беглые записи журналиста Поярковой при интервьюировании политика Тимакова с тем, что в итоге появилось на сайте ИА «Тульские новости». Как журналисты пишут, известно: понятно только для себя. В общем, в суде оглашается:
- Я полаг… что… выб… хор… что-то работало… строилось… =5… функционер…
Алексей Кручёных крутится в гробу (судья Котова – в кресле, естественно). И весь этот «дыр бул щил убещур» вываливается на сайт в виде «функционер на 4, коррупционер на 5».
Екатерина Пояркова продолжает волноваться. Я вижу заложенную за спину руку: она, со слегка потёртым лиловым лаком на аккуратных ногтях, дрожит. Сильно дрожит. Екатерина Пояркова переносит эту руку на стол к Владиславу Моисейчеву, опирается, держит секунды и убирает. На ДСП остаётся влажный отпечаток. Прокурор смотрит на него. Жду, когда схватится за голову и с криком выбежит из зала, лишь бы не видеть всех. Сидит, терпит. Молчит.
Анна Паничева жаль, что одета в простой чёрный пиджак с белыми завитушками. Ей бы чёрный китель и брошь какую из сдвоенных молний – соответствовало бы реальности. Ибо она договаривает Екатерину Пояркову до того, что «я не могу воспроизвести дословно, что там было! По смыслу, да: функционер – хорошо, коррупционер – отлично» (и это есть в протоколе, если не затёрто соплями, конечно). После этого признания, на котором и строится всё обвинение, посадить бы на место свидетеля Пояркову (а ей самой, естественно, извиниться: и перед Вячеславом Дудкой – за страдания, и перед Владимиром Тимаковым – за компанию), но Анне Паничевой мало. Она выясняет, что Екатерина Пояркова была столь могущественной персоной у себя в агентстве, что плевать хотела на главного редактора и «размещала материалы на сайте сама – без согласования с ним» (привет Андрею Мазову – молодец, мужик, прикрыл зад).
- Это фарс какой-то! – бурчит сидящий рядом со мной усатый мужчина. Если бы его звали Николай Гоголь, он пробурчал бы, что это «общественная комедия какая-то», но его звали как-то по-другому.
Итог данного действия (а будут и другие акты и явления) следующий.
29 апреля 2009 года ИА «Тульские новости» решает провести телефонный опрос по случаю четырёхлетия протирания губернаторского кресла выхолощенной журналистскими языками попы Вячеслава Дудки, что поручается сделать корреспонденту Поярковой. Она обзванивает Евгения Авилова, Олега Татаринова, Артура Белошенко и Владимира Тимакова (примерно без пяти десять утра), ибо хочет «знать разные точки зрения». Последнему она презентуется как «представитель СМИ», но не предупреждает, что это будет интервью. (По утверждению журналистки, запись не производилась, однако, в деле есть акт об уничтожении диска с записью). Разговор, по заверениям Екатерины Поярковой, ведётся по громкой связи. Владимир Тимаков об этом также не предупреждён. Их беседу совершенно точно слышит коллега Екатерины Поярковой Светлана Кузнецова, сидящая за соседним столом, и «ещё, может быть, менеджеры» (всего «в комнате 8-9 человек»). Владимир Тимаков «примерно говорит о том, что при Дудке что-то строилось, хотя вырос уровень коррупции». Фразу про «четвёрки-пятёрки» Екатерина Пояркова не может восстановить дословно по памяти.
Она делает лихорадочные и беспорядочные (начало текста интервью на сайте соответствует концу записей, и наоборот) пометки на листе бумаги, который после окончания интервью убирает «вместе с другими бумагами в стол» («удивительно, что он вообще нашёлся!»). «Тут же», как повесила трубку, журналист Пояркова «по памяти», «без согласования с редакцией» вывешивает материал на сайт, в т.ч. пресловутую цитату из Владимира Тимакова (сам он, кстати, тоже не помнит дословно, что говорил – «это ведь было полтора года назад»). Самому политику журналист не звонит и материал с ним не согласовывает, «потому что он не просил».
Через неделю после того, как поднимается шум, уже корреспондент газеты «МК в Туле» Светлана Кузнецова звонит опять Владимиру Тимакову с тем же вопросом. Он отвечает примерно то же самое. На этот раз запись ведётся (диск с этой записью подшит к делу – в нём сам Владимир Тимаков насчитал «12 лингвистических маркеров, подтверждающих оценочных характер моих суждений: «по моему мнению», «на мой взгляд» и т.д.»). Ровно через месяц после первого общения (29 мая) первый диск уничтожается, о чём имеется соответствующий акт за подписью Андрея Мазова и двух его коллег.
Конечно, всё это выясняется медленно, да так, что судья Котова каждую минуту нарочито громко вздыхает (ещё бы – палец-то ноет, собака). И Анну Паничеву, и Владимира Тимакова, монотонно насилующих мозг Екатерины Поярковой, и Владислав Моисейчев, и Наталья Котова постоянно прерывают.
- Уверен, что если вы, ваша честь, и уважаемый оппонент Дудка хотите не наказать политического противника, а установить истину, то должны позволить задать этот вопрос… - грузно твердит Владимир Тимаков каждый раз.
- Вы снимаете этот вопрос? – стреляет в председательствующую опытом Анна Паничева.
- Нет!
И свидетель Пояркова садится на привычную лошадку о том, что «текст про функционера и коррупционера не авторский, а закавычен», забыв уже о том, что не помнит «дословно, что там было! По смыслу, да: функционер…» и т.д. Ведь «ответственность несёт тот, кто говорил. Я лишь записала…»
Долго обкатывает Екатерина Пояркова этого пони.
Всё идёт своим чередом. Судья Котова крутится в кресле и вертится по жизни, адвокат Паничева ставит всех в неудобные позы, гособвинитель Моисейчев так и не убежал и опять молчит, сопли Лизы-секретаря текут, бедро свидетеля Поярковой на прокурорском столе лежит, бабульки словами поддержки в адрес подсудимого охают (какими словами они охают в адрес пострадавшего, написать не могу – уши вянут, а пальцы не поворачиваются!). Сила в правде? Да, хрен бы с ней, суд-то в вертикали.
Что же Владимир Тимаков? Всё хорошо у него. Рукопожатие крепко, голова светла, а лысина так вообще блестит. Он по-прежнему рассказывает анекдоты и принимает заверения соратников в совершеннейшем почтении. И написать бы мне сейчас про неуловимую грусть в глазах, которые тёмным своим блеском из-за очков лишь и означают понимание того, что всё – кранты… Но её там нет.
И на «как дела?» - «всё хорошо!», и на «как настроение?» - «отличное!» И бодр, и чувствителен, и весел, и остёр, и (по агентурным сведениям) учит новый язык (хрен знает, какой по счёту). Но витает, нарождается вокруг смешенье языков, французского с нижегородским. Появляется потихонечку карета на горизонте (хотя, слава богу, что в связи с номером статьи УК, на карете не будет написано «ФСИН»). Да и Павла Фамусова местного, в чёрную мантию закутавшегося, по-прежнему более порядочности и собственного же свихнувшегося общества волнует, что станет говорить княгиня Марья Алексевна? С учётом того, что роль княгини исполняет потомственный дворянин Вячеслав Дмитриевич, и дураку понятно: искать уголок оскорблённому чувству Владимир Тимаков сможет где угодно, но только не в Тульской городской Думе.
Занавес.
Джон Уотсон
Все комментарии...
Да понял я уже, что Тимаков святой по жизни - насморком не болеет, пальцы не режет, каблуки носит правильные и блестит у него над головой нимб, а не лысина. Вот только еще распять осталось. Или рас шесть.