Если все пойдет, как идет сейчас, то кроме кремлевского стола никаких других не останется


Запреты на ввоз мяса, рыбы, сыра, овощей и фруктов из нескольких стран уже заставили многих вспомнить советские анекдоты. Но стоит вспомнить и более раннюю историю, ведь возвращение еды в центр российского общественно-политического процесса ставит вопрос о том, кто в России кого кормит и что из этого в конце концов получится.

Рука дающего

Еда и власть в России связаны вполне определенным образом. В период формирования русской власти в XVI-XVII вв. ее наиболее яркой, видимой характеристикой была кормленческая функция, пишет историк Тамара Кондратьева (Кондратьева Т. Кормить и править. О власти в России XVI-XX вв. М.: Российская политическая энциклопедия, 2006). Фигура верховного правителя утвердилась не только на вершине административной пирамиды, но и во главе пищевой цепочки. А еще точнее — во главе главного обеденного стола страны, расположенного в Кремле.

Приближенные получали при дворе денежное жалованье, но получали они и «дворцовый корм» — мясо, рыбу, вино, солод, сено. По праздникам боярам могла перепасть и более существенная «подача»: шуба или отрез дорогой ткани. Если царского подарка к празднику не было, то это был знак хуже некуда. Власть намекала, что может перекрыть доступ к кормлению — приходилось тогда бежать договариваться с нужным человеком или ждать опалы и перехода на подножный корм.

Переезд большевистского правительства из Петрограда в Москву в 1918 г. означал перемещение не только в пространстве, но и во времени. Закончился петербургский период в истории страны, начался новый, московский. Советская власть привела Россию не столько в царство пролетариата, сколько в «московско-советскую Русь» — царство архаичных, допетербургских порядков, украшенное коммунистической риторикой.

«По ходу устройства в Кремле большевики унаследовали хронотоп, соответствующий апогею власти в этом месте в XVI-XVII вв.», — пишет Кондратьева. Кремль не мог не стать главным источником благ просто потому, что новая власть уничтожила «петербургские» институты — в частности, общественное представительство, суд и рынок. Власть, таким образом, взяла на себя ответственность за распределение еды.

В 1918 г. новая власть объявила об установлении «продовольственной диктатуры», необходимой для борьбы с «деревенской буржуазией», т. е. с крестьянами, не желавшими отдавать государству свой хлеб. Политику продовольственной разверстки, изначально введенную еще царским правительством в годы Первой мировой войны, большевики довели до логического предела, создав продовольственные отряды и отнимая хлеб у крестьян силой. Тогда же были организованы столовые ВЦИК и Совнаркома, где новые аристократы получали свои строго выверенные порции еды — чем выше в иерархии, тем сытнее.

Позже, в сталинские времена, физическим воплощением властной функции кормления стали кремлевские банкеты, где партийные лидеры чествовали летчиков, полярников, рабочих-стахановцев, военных и чекистов. Историк Сигурд Шмидт, сам бывавший на сталинских приемах, писал, что этикет и порядок рассадки на них поразительно напоминали описанные очевидцами царские пиры XVI-XVII вв. (Трудолюбов М., Аптекарь  П. У стола власти. «Ведомости» от 14.03.2008).

Московская схема отношений власти и общества, восстановленная и дополненная большевиками, развивалась. Власть все крепче утверждалась в роли кормильца, а советская элита все ближе сплачивалась вокруг кремлевского стола, образуя концентрические круги: чем ближе к столу, тем обильнее подачи. Те, кому эта схема отношений не нравилась, поначалу выдворялись за границу. Позже их стали кормить силой, а в случае сопротивления отправляли в лагеря и убивали.

Главной функцией элиты стала роль привилегированного едока, а также получателя царских квартир, дач и продовольственных заказов. Остальным приходилось довольствоваться меньшими пайками, а жилья и дач ждать десятилетиями. Впрочем, к концу СССР благодаря массовому строительству при Никите Хрущеве и Леониде Брежневе более половины населения страны были обладателями отдельного жилья. А вот дефицит продуктов советской власти победить так и не удалось.

Лишние люди

Для тех, кто кормился от стола власти, перепадавшие крохи были, конечно, не просто благом, но знаком согласия на участие в общественном договоре, вполне ясном обеим сторонам.

Негласный договор состоял в том, что вкусная еда и другие привилегии не являются безусловными. В обмен на еду вы отдаете государству продукты вашего труда и лояльность. Каждый — от высшего чиновника на полном обеспечении до скромного обладателя продовольственной карточки — мог потерять пропитание и кров за нарушение договора. Конечно, список наказуемых нарушений менялся от правления к правлению (за что могли убить при Сталине, могли всего лишь уволить при Брежневе), но принцип условности благ сохранялся.

Кормленческая схема сохраняется и в сегодняшней России, но она все-таки не распространяется на все сферы жизни. У вас могут отнять нефтяную компанию, но то, что вы создали своими руками, отнять сложнее. В России есть достойные острова независимости, обитатели которых зарабатывают на еду сами.

Главное достижение постсоветского периода — появление в России большого количества людей, которым не нужно кормиться от стола власти. Все минувшие 23 года многие из нас учились строить, продавать, создавать, писать картины и книги, словом, работать и зарабатывать самостоятельно, не рассчитывая на «подачи». Самостоятельных людей мало, но это лучшее, что есть у России сегодня.

Их можно описать разными способами, хотя ни один не будет удовлетворительным. Отчасти нам может помочь введенное Натальей Зубаревич разделение общества на четыре «России» (Зубаревич Н. Четыре России, «Ведомости» от 30.12.2011). Искомая субстанция будет вкраплениями находиться где-то внутри модернизированного населения больших городов (Россия-1) и совсем малыми группками на полупериферии, в средних городах (Россия-2).

Отчасти может помочь введенное историком Юрием Пивоваровым определение «лишних людей». «Лишние люди» — это индивиды и группы, которые не перемолоты системой русской власти (Пивоваров Ю. Полная гибель всерьез. М.: Российская политическая энциклопедия, 2004). Это люди, которые не являются частью ни властного механизма, ни пассивного населения. В связи с нашим рассказом о еде можно сказать, что эти люди — лишние в том смысле, что их не приглашали к столу.

Санкции против лучших

Именно это обстоятельство может оказаться важным сегодня. Если ситуация будет развиваться в сторону восстановления традиционных московских кормленческих принципов, то тем, кто не привык, склонившись, стоять у стола власти, придется туго.

Западные санкции направлены против приближенных к власти людей. Но именно эти люди в силу своей близости к источникам благ менее всего уязвимы для ударов извне. Наиболее уязвимы как раз те, кто находится далеко от стола и старается обеспечивать себя едой самостоятельно.

Русская власть так устроена, что если она испытывает политико-экономический шок, то ответить симметрично не может. Она инстинктивно бьет по тому единственному месту, до которого может дотянуться: по тем самым лишним людям, по самой модернизированной части городского населения. Иными словами, по тем, кто умеет кормиться сам.

Продовольственные санкции не означают просто сокращение импорта дорогого сыра и удар по торговым сетям «для богатых». В конце концов, клиенты сетей для богатых — в значительной степени чиновники и высокооплачиваемые сотрудники госкорпораций. Это удар по всем ценам на продовольствие и по всем без исключения гражданам, которые зарабатывают сами: цены вокруг них растут, а их доходы нет.

Все действия, которые ведут к торможению экономического роста, бьют по самостоятельным людям, поскольку они в отличие от госпредпринимателей существуют в рынке и зависят от конъюнктуры. Все действия, которые ведут к радикальному ослаблению рубля, тоже бьют по самостоятельным гражданам, значительную часть потребления которых — не по их вине — составляют импортные товары. Страдают, естественно, и те, кто зарабатывает на ввозе в страну самого разного импорта, а это рабочие места для независимых граждан. Поездки за границу также становятся все менее доступным делом, при том что самостоятельные «лишние люди» часто путешествуют не для удовольствия, а по делам, поскольку многие из них включены в глобальные процессы — предприниматели, профессионалы, ученые, спортсмены. В тяжелейшем положении оказались и финансовые рынки, и все профессионалы, работающие в финансовом секторе.

Повышение налогов — то ли одобренное, то ли нет введение налога с продаж, обещанные повышения обязательных отчислений в бюджет и, возможно, НДС — это удар по малому и среднему предпринимательству. Ответом будет повышение цен (снова достанется среднему трудящемуся), уход в тень и увольнения или переход на частичную занятость.

Перечислять тех, кто страдает в нынешней ситуации, можно долго, но уже понятно, что первым делом это не сотрудники госкорпораций, не бюджетники, а самая самостоятельная, модернизированная часть населения. В общем, не те, кто толпится в очереди к окошку раздачи, а те, кто очереди презирает.

Готовы ли мы к новому глубокому погружению в реальность московско-советской Руси? То, что было до сих пор, было погружением неглубоким — скорее ознакомительным.

Международные санкции и ответные меры российского руководства толкают страну к модели жизни, свойственной допетербургской и советской России. И это звучит парадоксально только на первый взгляд. Чтобы идти в этом направлении, усилий, к сожалению, много не нужно. Движение в сторону архаизации отношений естественно для России, ведь экономика зависит от нескольких источников ренты, находящихся в руках государства (Эткинд А. Механизм демодернизации в ресурсном государстве. «Ведомости», 24.05.2013).

Это движение и легко, и смертельно опасно для московской системы власти, ведь государство-кормилец может не справиться со своей главной функцией. Погубят его не внешние недоброжелатели, не лишние люди, а самые родные и близкие — те, кто собирается у кремлевского стола: прикормленные, но недокормленные государственные банкиры, строители, решатели и философы от государственного бизнеса.

«Власть кормящая» в конце концов не выдержит их страстного желания отобедать. Если все пойдет, как идет сейчас, то кроме кремлевского стола никаких других не останется. А аппетиты государственных олигархов, раньше рассеянные, отчасти утоляемые заграничным финансированием и возможностями, сосредоточатся теперь исключительно на одном источнике — бюджетной системе Российской Федерации. Умерять аппетиты они не умеют, о чем иногда даже говорят вслух (Лысова Т. Откровенное интервью Геннадия Тимченко. «Ведомости», 5.08.2014).

Когда бюджет будет съеден, московский период нашей истории закончится и наступит другой. Мне кажется, что правительству, которое когда-нибудь придет на смену нынешнему, лучше будет переехать в другой город. Литерные вагоны, в которых большевики прибыли в Москву в 1918 г., слишком застоялись. Скоро уже сто лет. Петербург как станция назначения подойдет — России нужны «петербургские» институты, уничтоженные большевиками. Но принимаются и другие предложения.

Максим Трудолюбов

 Ведомости