Фото ИА Тульские новости
Репортаж нашего постоянного автора  о шествии КПРФ. 

За день до столетия Октябрьской революции тульские коммунисты собрали 500 человек и провели по главной улице города от памятника Льву Толстому до сквера коммунаров. Пожилые люди искренне кричали "ураааа", неуверенная молодёжь уныло несла флаги.

До той поры, пока в помещениях бывшего спиртзавода не открыли модные помещения для тульских хипстеров, городскому фольклору было известно, зачем шёл бронзовый Толстой. Засунув руки в поясок, великий яснополянец шёл, конечно, за водкой. 

Как и писатель, шло время, сам он оставался на месте – 6 ноября 2017 года на его шаг, застывший на постаменте, с двух плакатов глядели большой Геннадий Зюганов и поменьше Владимир Ленин. 

Это был очевидный правый уклон, поскольку оба смотрели в сторону парка имени Белоусова, отвернувшись от завода (потом эти плакаты выкатят перед шествием, да так и повезут, сообщая городу и миру, что "рабочие Тула за Зюганова", а "великому Октябрю – 100 лет"). 

Выезды с прилегающих улиц на проспект имени вождя власти перекрыли бардовыми, в цвет общей революции, троллейбусами, и оранжевой, в цвет революций соседей, строительной техникой, т.е. можно сказать, возвели баррикады. На этом фоне подкачанные парни с красными повязками на рукавах, вежливо собиравшие участников шествия в колонны, смотрелись совсем не оппозицией "антинародному режиму", поругаемому их лидером четверть века.

- Зюганов выиграл выборы, но потом … ("испугался" - имелось ввиду, хотя говорилось о недержании), - один молодой человек объяснял другому тайный смысл политики далёкого 1996 года, пока я пытался угадать по их лицам, родились ли они хотя бы в тот год (сам я примерно тогда вышел из-под стола пешком).

Молодые барышни школьного возраста смурно смотрели в серое небо взглядом Божены Рынски, узнавшей, чей штаб будет возглавлять Игорь Малашенко. Они стояли с новенькими удочками, на конце которых реяли флаги "КПРФ. Тула", хотя раньше под флаги молодёжки политических партий в России использовали белые пластиковые трубы. Удочки с пойманными на них красными полотнищами были столь высоки, что пожилые дамы всё время предупреждали юных: "Провода! Провода!", потому что юные выглядели, конечно, как токосъёмники троллейбусов.

Слева от памятника Льву Толстому собиравшиеся люди активно фотографировались, что давало понять: фотоаппарат как гаджет не до конца убит смартфоном. Из динамиков пели Иосиф Кобзон, Муслим Магомаев и Лев Лещенко, причём настолько зажигательные пропагандистские песни, что прямо сейчас хотелось строить БАМ, осваивать целину и лететь на Кубу, которая "любовь моя!" Некоторые люди пританцовывали. Одна бабушка, услышав "Белла чао!", честно сказать, вообще пустилась в пляс. В общем, атмосфера праздника у старшей возрастной категории в целом складывалась. Хотя у некоторых из них было две гвоздики, вопрос "а не похоронить ли стране этот праздник вместе с главным символом в Мавзолее?" не всплывал в разговорах.

Перед колонной встали суровые мужики в касках с транспарантом "Тульский завод РТИ". Если бы не они, как объяснить собравшимся, какие именно "рабочие Тулы были за Зюганова"? Когда к ним подошёл мужчина с камерой и попросил помахать в неё, суровые мужики вмиг сделались весёлыми и машущими. 

- Ленин. Партия. Комсомол, - кричала одна и та же женщина, постоянно добавляя в конце, - ура, товарищи! 

Товарищи нестройным хором отвечали:

- Ура-а-а.

Децибелами над проспектом Ленина понёсся креатив коммунистов:

- Сказал бы Ленин ясно: Россия будет красной.

Секретарь тульского обкома Михаил Фёдоров периодически вбегал внутрь шеренг, которым его коллеги настрого приказали "1,5 метра между рядами!", разводил руки в стороны, как Христос, и цитировал памятное обращение Виктора Януковича из-под торшера в Харькове:

- Остановитесь! – на такое сложно было не отреагировать. Люди робели и тормозили. Даже я, бывший капитан команды ЧГК и дворовой команды по футболу, в которых господин Фёдоров когда-то напрягал мозги и мышцы, не мог противостоять такому напору.

- Коммунистическая идея победит! – надрывалась женщина-заводила. Слегка усмехаясь, на женщину смотрел символ победы капитализма. Седоусый дядька с буквами KFC на углу Первомайской и проспекта висел ровно на месте бывшей булочной со вполне советским названием "Нива". 

- Помните, как было раньше? – со вздохом спросила одна женщина другую прямо рядом со мной.

- А как? Расскажите, пожалуйста, - попросил я и узнал, что шествие начиналось у ТГПУ и лилось через весь проспект аж до Советской, что несли портреты вождей, что никого не заставляли, но организовывали, что никаких оргвыводов не было, если кто-то не ходил, что после Хрущёва портреты Сталина уже не носили, что при Сталине был порядок, что большой террор имел место, но надо ещё посчитать, сколько людей от перестройки погибло, что с медведевскими либералами им не по пути, что нынешнее государство они ненавидят за предательство, и даже Путина немножко, потому что он либералов терпит, что день народного единства – это, конечно, никакой не праздник, разве что – Казанской иконы Божьей матери, что раньше всё было по-другому, а страна была великой.

Пока в сквере коммунаров депутат Госдумы Олег Лебедев вовсю пел Интернационал, а Михаил Фёдоров по бумажке сообщал собранию, что сто лет назад "случилось величайшее событие в мировой истории", эта совершенно искренняя ностальгия текла из самых глубин памяти. Эти женщины, по традиции пришедшие отмечать праздник, который вместе с родителями их вырастил, на своих плечах держали теперь и господина Зюганова, и все его договорённости с АП об участии выборах в качестве спарринг-партнёра, и пустые сотрясания воздуха ртом, ещё недавно на спор выдувавшим литр пива, и все неумелые попытки обновить имидж бесконечно увязшей в  прошлом веке партии, и согнанную молодёжь, откровенно не понимающую смысла праздника, и всё хорошее, что когда-то было, о чём теперь пелось "Любовь, комсомол и весна". Их безумно хотелось обнять и сказать:

- Простите, но той страны больше нет. Как вашей молодости. Они, взявшись за руку, ушли вместе, потому что только бронзовый Толстой остаётся недвижим, а Советский Союз уселся на секундную стрелку, свесив ножки в Лету. Вы не сможете ничего вернуть, но вы можете помнить.

Облака были белыми, небо синим, флаги КПРФ красными. Погода отмечала всё-таки нечто российское.

- Злобные силы человечества вновь собираются… - кричал господин Фёдоров куда-то в зияющую ноябрьскую пустоту.
 

Джон Уотсон