Тульский блогер о фильме Навального и "убогой роскоши мафиозных представлений о "прекрасном".

Прекрасный фильм Навального – не только хроника мафиозного правления, но и взгляд в будущее, потому что он – про дурную цикличность русской истории. Больше всего потрясает символическая копия ворот Зимнего дворца, прекрасно знакомая по кадрам в фильме Эйзенштейна. Вот с кем они себя ассоциируют, какую историческую судьбу выбирают. Но такие "приглашения" из прошлого имеют свойство сбываться. Копируя решётку Растрелли, они не понимают, какую бездну "выкликают". "Если долго смотришь в бездну, она начинает вглядываться в тебя", – писал Ницше.

Фильм Навального – не столько об убогой роскоши мафиозных представлений о "прекрасном", не только о том, что питерская подворотня остаётся убогим "совком", даже дорвавшись до миллиардных смет и туалетных ершиков за 60 тысяч рублей. Не случайно убогость "дворцового" стиля объединяет хоромы Малышевой в Нью-Йорке и дворец в Геленджике. "Совковая" плесень – не на стенах, а в головах. Заметьте: ни компьютеров, ни "умного дома", ни "зелёных технологий" вы там не найдёте – только позолота, балдахины и игровые автоматы из "бандитских 90-х". За интерьерами мы видим содержание мозгов путинской "элиты", а значит, и её судьбу. 

***

Дворец – типичная проекция путинского "эго". Это феодальный тип сознания. Он максимально отгорожен от страны, как от чего-то чуждого, опасного, враждебного элите. "Спрятанная роскошь", бункер и дворец – в одном лице. Они собираются жить в Европе, а внутри страны эту тайную "Европу" они прячут в зАмке за крепостной стеной. Это удивительная декларация инородности окружающей России. Обособленная раковая опухоль, убивая организм, должна чувствовать себя схожим образом: питаясь здоровыми тканями, она в итоге погибает вместе с ними. В принципе, этот феномен "отдельности" и национальной атомизации почти каждый русский человек может видеть на примере своего подъезда. Нам свойственно "вылизывать" квартиру (дом, семейное пространство) и терпеть разруху в "зассанных" подъездах и лифтах. Комплекс чужой страны объединяет "политический класс" с населением.

Просто в масштабах дворцов атомизация виднее. Каждый вьёт своё "гнездо" – отдельно от "отечества". И это лучший показатель отсутствия нации как таковой. Нации бывших имперских "окраин" (Украины, стран Балтии) объединены на глубинном уровне – идеей свободы и независимости. Это мощная база их идентичности. Но имперская общность всегда имеет охранительный характер. "Ничего не менять", разгораживать пространство, а не освобождать его, городить границы и заборы, а не сносить стены и границы – наша "русская", имперская идея. Достаточно сравнить, как выглядят заборы возле дома в России и в Европе. Забор символизирует не только опасное пространство, опасную страну, но и ненадёжность правовых институтов. Охраняемый дворец – это тоже культ Стены и культ Отдельности. Мы боимся открытых, свободных пространств – они имеют свойство распадаться...

Наша изоляция после Крыма, мифология "особого пути" – из той же философии "отдельности" и антиразвития. Но перемены всё рано приходят. "Россия развивается катастрофами", – писал Бердяев. За долгие периоды "застоя" приходится платить кровавым опытом бунтов и революций. Чем больше высоких заборов, тем разрушительней возмездие. На каждый Зимний дворец найдётся своя "Аврора". 

Ирония истории в том, что путинская "элита" копирует именно то, что было исторически обречено – уже в начале 20 века. Какая-то абсолютная глухота к историческому опыту. Проклятие по Фрейду. Перенося в резиденцию кусок царского дворца, Путин вряд ли понимает, что переносит и кусок царской биографии. Не орла на воротах, а историческую судьбу. Он не помнит (разумеется), как дворец взрывали динамитом в 1880 году, а потом штурмовали революционные массы. Работа в ЛГУ не пошла ему впрок. Значит, президента ждёт сюрприз. 

***

Горький в очерке о Ленине горько сокрушался, что "тёмные крестьянские массы", которые собрали в 1919 году на съезд "деревенской бедноты" и поселили в Зимнем дворце, испоганили "прекрасный интерьер": использовали ванны, ценнейшие саксонские вазы и сервизы в роли ночных горшков. 
"Это было сделано не по силе нужды – уборные дворца и водопровод оказались в порядке, – писал он. – Нет, это хулиганство было выражением желания испортить, опорочить красивые вещи... За время двух революций я сотни раз наблюдал это тёмное, мстительное стремление людей ломать и порочить прекрасное".

"Пролетарский писатель", "не заметивший" репрессий и террора во время поездок на "Беломорканал" и на Соловки, и тут не разобрался в природе "мстительных" желаний населения. Хотя это лежит на поверхности. 

У массовой расправы в феврале 1917 года над тысячами жандармов и городовых (не успевших сбежать, бросив форму) – те же самые причины, что и у саксонского фарфора, "засранного" беднотой. 
Как может быть иначе в странах с нищим и избитым населением? 

Надеюсь дожить до прекрасной эпохи, когда в путинский дворец в Геленджике будут водить экскурсии, устраивать семинары и съезды историков. Но я не поручусь за цельность этих ваз и чистоту сервизов...

"Как вы судите других, так будут судить и вас; какой мерой мерите, такой и вам будет отмерено" – сказано у Матфея (гл. 7:2). 

Этого закона никто не отменял.

Александр Хоц